Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея (ЛП) - Мосян Тунсю

— И как же… мне тебя… называть? — выдавил Шэнь Цинцю.

Ло Бинхэ приостановился и, заключив его в объятия, в смущении принялся говорить иносказаниями:

— Мы… поскольку это наша первая брачная ночь, учитель, как насчёт того, чтобы называть меня…

…

«Спасите-мою-душу!» — с этой мыслью Шэнь Цинцю отчаянно затряс головой, словно безумный.

— Учитель, ну назовите меня так хоть разок, пожалуйста?! — в радостном предвкушении настаивал Ло Бинхэ.

Однако Шэнь Цинцю вновь стиснул зубы, полный решимости не издать ни звука, хоть из уголков его глаз сочились слёзы. При виде столь упорного сопротивления глаза Ло Бинхэ также предательски заблестели от закипающих слёз.

— Учитель, даже после того, как мы сделали всё это, — горестно бросил он, — вы… почему вы по-прежнему не соглашаетесь?..

Его голос был проникнут искренним страданием, но Шэнь Цинцю не собирался вновь поддаваться на эту хитрость: слёзы Ло Бинхэ были воистину удивительным явлением — они могли в любой момент брызнуть из глаз по желанию одарённого ученика.

— Всего один раз, — не унимался тот. — Если учитель не желает, то всего один-единственный раз: я сохраню его в памяти и впредь никогда не попрошу об этом, хорошо?

Слёзы закапали на лицо Шэнь Цинцю, при том что нижняя половина его тела по-прежнему подвергалась непрестанным терзаниям — воистину непростое положение, иначе не скажешь.

«И как я могу отказаться от подобного предложения?» — пронеслось в голове мужчины.

В конце концов он решил вновь пойти на компромисс.

Но второму разу точно не бывать, ни за что и никогда!

С трудом втянув воздух, он через силу шепнул:

— Муж [6].

Глаза Ло Бинхэ тотчас радостно вспыхнули:

— Учитель, что вы только что сказали?

— Му… — Шэнь Цинцю проглотил конец слова, так что он прозвучал тише комариного писка, тотчас обратившись в мольбу: — Бинхэ… прошу… помедленнее…

Однако тот не поддался на эту уловку:

— Учитель, скажите малость погромче, я не расслышал!

С ростом его энтузиазма возрастал и напор — после нескольких жестоких толчков Шэнь Цинцю почувствовал, что у него в животе всё перевернулось вверх дном, и окончательно сдался.

Из последних сил вцепившись в волосы Ло Бинхэ, он выдавил, задыхаясь:

— Ох… Ах… Муж, муж, прошу тебя, прекрати, я больше не могу… Я правда больше не могу…

Не дожидаясь, пока он закончит всхлипывать, Ло Бинхэ поднял Шэнь Цинцю, усадив его на колени, отчего его член проник в недосягаемые прежде глубины. Одной рукой поддерживая Шэнь Цинцю, а другой обнимая его за талию, Ло Бинхэ упорно продолжал пронзать его тело.

— Жена [7], — бросил он прямо-таки источающим счастье голосом.

«…Спасите-мою-душу!»

Это слово погрузило Шэнь Цинцю в глубины такого стыда, что всё его тело напряглось, включая многострадальное отверстие.

— Твою мать, заткнись! — вырвалось у него. — Не… не называй меня подобными словами!

Однако Ло Бинхэ не было дела до его возражений. Продолжая засаживать Шэнь Цинцю, он обнял его, шепча:

— Учитель, вы такой хороший… Я всегда хотел услышать, как вы называете меня так, вы не могли бы повторить это ещё парочку раз?

По загривку Шэнь Цинцю потекла тёплая струйка, и, не поднимая глаз, он мог сказать, что Ло Бинхэ, должно быть, плачет от восторга.

Воистину, он попросту неисправим.

Их конечности переплелись, тела с ног до головы покрывал горячий пот, так ноги Шэнь Цинцю то и дело соскальзывали со спины Ло Бинхэ, причём он сам съезжал вниз. Мужчине оставалось лишь крепко обнять ученика за шею — притянув его к себе, он слился с Ло Бинхэ в страстном поцелуе.

Заручившийся содействием учителя Ло Бинхэ был словно ребёнок, дорвавшийся до сластей — его глаза засияли ещё пуще, а движения нижней части тела сделались более энергичными, без устали расплющивая твёрдой широкой головкой внутренности Шэнь Цинцю. В конце концов тот сдался, испустив стон боли и удовольствия.

Это привело Ло Бинхэ в абсолютный восторг — ему вообще нравился любой звук со стороны Шэнь Цинцю. Прежде чем сознание мужчины затуманилось, его уха достиг шёпот:

— Учитель… назовите меня так ещё раз…

***

Когда Шэнь Цинцю проснулся утром следующего дня, то первой его мыслью было, что он желает забить до смерти некоего короткошёрстного монстра с пика Цинцзин.

Он готов был поклясться, что его чувство собственного достоинства прошлой ночью попросту испарилось.

Ничего более постыдного он и представить был не в силах!

Лежащий рядом с ним Ло Бинхэ, напротив, пребывал в отличном настроении. Заметив, что учитель проснулся, он немедленно воспользовался этим, чтобы поцеловать его. Шэнь Цинцю подозревал, что его ученик вовсе не спал, всю ночь напролёт глазея на него, так что далее прикидываться спящим было бесполезно. Смирившись с этим, Шэнь Цинцю открыл было рот, чтобы заговорить, но, потеряв голос за ночь, смог выдавить лишь несколько нечленораздельных звуков.

Поцеловав его ещё раз, Ло Бинхэ, похоже, удовлетворился этим, предложив:

— Учителю стоит как следует отдохнуть, я приготовлю завтрак.

Он собрался было встать, чтобы одеться, но, услышав какие-то невнятные звуки со стороны Шэнь Цинцю, переспросил:

— Что?

К этому моменту Шэнь Цинцю залился краской. После вопроса Ло Бинхэ он покраснел ещё сильнее, замявшись:

— Нет, ничего.

Ло Бинхэ явно хотел добиться ответа, но сдержался:

— Тогда я пойду готовить завтрак.

Бережно укутав учителя тонким одеялом, он повернулся, оставив его почивать, и принялся неторопливо натягивать подобранную с пола одежду.

Шэнь Цинцю уселся на кровати, набросив собственное одеяние на плечи. Какое-то время он просто глядел на стройный силуэт ученика, затем что-то пришло ему на ум, и он шёпотом бросил:

— …Муж?

Спина Ло Бинхэ тут же застыла.

Казалось, он прямо-таки прирос к месту. Очень медленно развернувшись, он переспросил:

— Учитель, как вы меня только что назвали?

На сей раз Шэнь Цинцю онемел от растерянности [8].

— А?

Он хотел как-то объясниться, но у него не вышло.

— Этот… Этот учитель… Гм, я… Гм…

Вот потому-то никогда не стоит зарекаться [9]: он только что считал, что более постыдного момента в его жизни уже не будет — и вот же он!

На этот раз Ло Бинхэ не принуждал его в помутившемся состоянии сознания, равно как не пытался разжалобить слезами — одним словом, на сей раз у Шэнь Цинцю не было решительно никаких отговорок: он попросту отчего-то захотел назвать своего ученика именно так, и всё тут.

Но после того, как у него это вырвалось, Шэнь Цинцю ощутил такой стыд, что пожалел о том, что ему нельзя выкопать яму и схорониться в ней, забросав себя кусками тофу.

В конце концов он оставил попытки найти себе оправдание и, отчаявшись, вновь улёгся на кровать.

— Этот учитель проголодался, — заявил он, силясь сохранить невозмутимость.

— Учитель, я тоже проголодался, — с улыбкой заявил Ло Бинхэ, вновь ложась рядом с ним.

— Проголодался — так ступай стряпать…

В конце концов, иногда завтрак может и подождать.

Примечания:

[1] Поклонения 拜堂 (bàitáng) — имеется в виду обычай поклонения табличкам предков и изображениям духов неба и земли — часть свадебного обряда для новобрачных.

[2] Донельзя сконфузившись — в оригинале 汗颜 (hànyán) — в букв. пер. с кит. «лицо покрылось потом», обр. в знач. «застесняться, застыдиться».

[3] Заплачет кровавыми слезами — в оригинале 滴血 (dīxuè) — в пер. с кит. «капать кровью», а также «кукушка» — по поверью кукушка плачет кровавыми слезами.

[4] Цветы персика 桃花 (táohuā) — женский символ.

[5] Самоотдача — в оригинале чэнъюй 呕心沥血 (ǒu xīn lì xuè) — в пер. с кит. «излить всю кровь своего сердца», обр. в знач. «вложить всю душу».

[6] Муж 相公 (xiànggong) — сянгун — вежливое обращение жены к мужу, а также чиновник, министр, учёный человек, благородный юноша и даже мальчик из публичного дома.